ЕВРЕЙСКАЯ ДУША

«В КРОВИ СВОЕЙ ЖИВИ» -
Из молитвы пророка ИЕХЕЗКЕЛЬ

В ПОМИНАЛЬНОМ ЗАЛЕ
МУЗЕЯ ЯД ВА-ШЕМ

Я стою на гранённых камнях поминального зала,
где под каждым из них всех погибших звучат имена…
И из душ их священная музыка пламя рождала,
и источником била горящего вечно огня.

В этом трепетном пламени образы мне рисовались,
тех дымящихся труб, от горящих зловонных печей…
Вижу ужас детей, что с последней надеждой прощались,
слышу крики и стон, умирающих в муках людей.

И звучит наша скорбь в поминальной молитве раввина,
он приходит под своды её ежедневно читать…
Просит он за погубленных и перед Богом невинных,
за еврейский народ, что не должен так больше страдать.

04.05.1997 года. Израиль. Кирьят-Ям.
06.10.2009 года. Израиль. Беэр-Шева.

КАТАСТРОФА ОТНЯЛА У ЕВРЕЕВ
БОЛЕЕ ПОЛУТОРА МИЛЛИОНА ДЕТЕЙ.

В ДЕТСКОМ МЕМОРИАЛЕ
МУЗЕЯ ЯД ВА – ШЕМ

В меня вошли миллионы детских душ -
они из тьмы и музыки рождались…
И души их с моей соприкасались,
и страшно было тишину мне слушать.

Сияли звёзды и над головой,
со всех сторон кружили, обступали…
И души эти музыкой звучали –
нетронутою детской чистотой.

Весь млечный путь заполнен их судьбой –
детей еврейских, радость нам дававших…
Замученных, живыми в ад попавших –
погубленных безжалостной войной.

Я судьбы их навек связал с моей,
от детских душ, я в стороне не стану –
нести в себе я буду эту рану,
и умирать я буду тоже с ней…

И надо мною, и над всей страною,
немой и вечный материнский крик…
У стен, застыл, отчаяния лик -
всю боль его я унесу с собою.

02.03.1997 года. Израиль. Кирьят-Ям.
07.10.2009 года. Израиль. Беэр-Шева.

Памяти детей погибших
у дискотеки «Дольфи» 1-го июня 2001 года
в городе Тель – Авиве.

И горестных свечей горящих пламя
Взметнулось над землёю и страной.
Вновь, в Тель – Авиве, дьявольское знамя,
Разверзло ад фанатика рукой.

У «Дольфи» - вся земля огнём объята,
И детский крик разнёсся до небес…
За чьи грехи постигла нас расплата?
Ужель сильнее злобный мракобес?

Дрожит душа, как ночью той дрожала,
И боль детей несёт в себе народ,
И билось сердце болью и кричало:
Пока мы живы - в нас она живёт.

Перед детьми склоняем мы колени,
Их звёзды не погаснут в небесах…
Единым стоном выдохнем в моленье:
- Храни детей в их жизни и делах.

02.06.2001 года. Израиль. Кирьят-Ям.
06.11.2009 года. Израиль. Беэр-Шева.

17.

СОНЕТ

Случилось чудо… С помощью Творца,
судьба дала нам новое начало:
мы шли своей дорогой до конца –
и государство наше воссияло.

Мы строим уже больше полувека,
свою страну, на удивленье миру:
и дом, где жить достойно человеку,
где рядом тяжкий труд и звуки лиры.

И я горжусь, как каждый иудей,
неповторимостью страны моей,
звездой Давида и душой свободной.

Тысячелетья ожидал народ,
когда его звезда опять взойдёт –
и Божьей воле будет так угодно.

Нам не забыть весь ужас прежних дней -
Они в сердцах и память кровоточит…
Над нами пламя звёздное огней,
В них души, растворившиеся в ночи.

И не луна сокрыла путь лучей,
Не тучи затемнили солнца свет,
Закрыли небо призраки людей,
Освенцима зловонно-дымный след.

Шли полчища - несметной саранчой,
Им было уничтожить нас угодно…
Но живы мы! Нам так дано судьбой,
Звездой Давида и душой свободной.

ПЕРВОМУ СПУТНИКУ

О, россыпь звёздная,
Ты лишь в ночи мерцаешь,
Ты ожерелье в небесах земли…
Что в нём таишь?
Чем манишь, увлекаешь -
Притягивая взоры и умы?
В твоём сиянии плывёт луна,
И свет твой дальний
Море отражает.
И искорки твои несёт волна,
Когда дорожкой лунной убегает.
Но вот, взорвавшись яростью земли
И разорвав земное притяженье,
В твои объятья люди принесли
Свою звезду – земное вдохновенье.
И в ожерелье сказочном – ночном
Звезда земная ярче всех сияет,
Она горит, земля, твоим огнём
И отблеск твой на землю посылает.

Памяти первого Израильского астронавта - Илана Рамона,
трагически погибшего в небе Америки, 01.02.2003 года.

Шестнадцать суток жили над землёю,
И вахту поднебесную несли.
Шестнадцать суток, с верою одною,
Что к этому не зря годами шли.

Вы не теряли вкуса поцелуя,
Как притяженья вечного земли…
Был каждый день наградой, и волнуя,
Его с собой вы в небо унесли.

Всё было штатно, как тому учили,
В приборах время свой вело отсчёт…
Вы жизнь и запах трав земных любили…
Был в радость Вам намеченный полёт.

Но всё свершили… И поставив точку,
Направили “Коламбию” к земле.
И датчиков слова ложились в строчку,
Казалось, нет помех стальной стреле.

До встречи на земле всего осталось
Шестнадцать не свершившихся минут,
И семь сердец любящих разорвалось…
В миллионах они бьются и живут.

А звёзды так пронзительно сияют,
Я среди них, Илан, нашёл твою…
Твоя звезда живёт, не умирает,
Я гимн земной тебе и ей пою.

03.01.2003 года. Израиль. Кирьят-Ям.
05.10.2009 года. Израиль. Беэр-Шева.

Письмо астронавта Илана Рамона из поднебесья,
любимой жене - Роне Рамон.

Вплывая в невесомости пространство,
Твоё лишь ощущаю притяженье…
Душа моя, по твоему веленью,
Тебе одной хранит здесь постоянство.

Пристроившись в углу, на потолке,
Быть может он является и полом…
Хоть мне, поверь, совсем не до футбола,
Ловлю листок, в неистовом прыжке.

Витаю в поднебесье над тобой,
И вновь пишу любовное признанье:
- Я ощущаю губ твоих касанье,
И ты в весеннем платье предо мной.

Не пристегнувшись - отлетаю к креслу,
Оно напоминает монитор…
И бьётся так взволнованно мотор,
Что, по–земному, называют сердцем.

Прощай, любимая, Израиль на подходе,
Его я контуры земные узнаю…
Но я от всех, родная, утаю,
Что вас двоих прекрасней нет в природе.

10.02.2003 года. Израиль. Кирьят-Ям.
05.10.2009 года. Израиль. Беэр-Шева.

С ДОБРЫМ УТРОМ, ЛЮБИМАЯ!

На асфальте, большими буквами,
перед домом твоим – мелком,
написал я слова талисманные:
- С добрым утром, любимая!

Чтобы утром, ещё на пороге,
ты слова те в себя вдохнула,
и в груди унесла их свежесть:
- С добрым утром, любимая!

Каждой новою строчкой своей,
каждой мыслю к тебе обращённой,
я губами касаюсь ладоней твоих:
- С добрым утром, любимая!

Просыпайся счастливой, улыбайся и пой:
- Я с тобой, я с тобой, я с тобой!
Оставайся такой же, самою собой:
- С добрым утром, любимая!

Я тебе подарил этих строк волшебство,
Чтобы сердце хранило любви торжество,
Чтоб звучало в тебе слов моих колдовство:
- С добрым утром, любимая!

Говорят телефоны, говорят телефоны…
Ало! Ало! Ну, что же ты молчишь?
Ужели я ответа не дождусь:
ты затерялась в нервах проводов,
средь суеты и буден городов,
но я пробьюсь к тебе, я всё равно прорвусь…
Занято – короткие гудки.
Занято – удары сердца глухи.
Занято! За что мне эти муки:
опять гудки, короткие гудки.
Ало! Ало! Ты слышишь, я люблю!
Одну тебя! Одну тебя люблю!
Ало! Ало! Любимая, я жив!
Тобой! Тобою жив!
Тобой одной живу!
Я весь – люблю!
Всю, всю тебя люблю.
Несу в себе,
и плачу, и кричу:
- Люблю!

ГОСПОЖА ОДИНОЧЕСТВО

Госпожа Одиночество
постучалась в мой дом…
Почему-то ей хочется
быть со мною вдвоём.

Почему-то ей хочется,
чтобы по вечерам,
с Госпожой Одиночество
оставался я сам.

Знайте, Ваше Высочество,
я ваш преданный сын.
И в толпе, с одиночеством,
я один на один.

Нет, на вас я не жалуюсь,
от тоски не бегу.
Только, долго, пожалуй,
я так жить не смогу…

Госпожа Одиночество,
что случилось со мной?
Может чьё-то пророчество
над моею судьбой?

Может так мне положено -
видеть дальше других?
Все предательства сложены –
на двоих, на троих…

Госпожа Одиночество,
что-то сердце щемит,
мне и думать не хочется,
что ещё предстоит

Мне б кому-то поплакаться,
от себя отступить,
но от боли не спрятаться
и себя не открыть.

Госпожа Одиночество,
отпустите, прошу.
Я вас, Ваше Высочество,
не выношу.

Я своё одиночество,
видно, выпил до дна…
Будьте, Ваше Высочество!
вы, как прежде, одна.

-- Х -- -- Х -- -- Х --

Вдруг! С маха!
Вдруг! С размаха!
В распластавшихся ромашек поле.
Вдруг! Радость!
Вдруг! Счастье!
Ты - рядом, в их жёлтом море.
Бушует цветенье
бело-жёлтой поэзии,
грудью вдыхаю озона запахи.
Ты - рядом,
песней весеннею:
небо над нами
огромной ромахою.
Дала любовь нам
сладость волнения.
Дала крылья
свои могучие.
Ты, вся –
моё вдохновение.
Моя поэзия -
лучшая.

Чем, костлявая, ты недовольна,
Что мне жизнь дорога?
Что хочу я дышать и любить!
Не пущу тебя, чёрную,
ненасытную и до порога,
буду свежесть весеннюю,
как вино молодое я пить.

И напрасна твоя суета,
мне не страшно, не больно...
И уже не страшусь я
бросающих в дрожь перемен...
И твоя пустота не заманит -
я уже не безволен.
Я живу! И другого
ничего мне не надо взамен

РЕТРО-СТИХИ

БОЛЕЗНЬ – «ПЯТАЯ ГРАФА»

Что за больные графы номер пять?
- Вновь завезли «заразу» оттуда…
Нам к этим болезням не привыкать,
Здесь страшнее СПИДа всё будет…

Слышали? А может в газетах читали?
Мы подсчитали - за зиму и лето:
дети, до годика, в большинстве умирали,
это в нашей стране Советов.

Во всей России и в Казахстане –
хуже, чем в африканских странах.
«Может измена», - твердят стариканы…
«Больше пишите». – шипят истуканы…

Грозятся больные графы номер пять…
Есть резолюции и предложения:
- Не выпускать их и не впускать,
до изменения положения…

- Это микроба американская…
- Людей там линчуют век от века…
А к нам засылают графу эту пятую,
чтоб все кричали «О правах человека».

И стыдно сказать: «У нас в медицине,
хоть карточную систему уже отменили,
даже хуже, чем в магазине,
где бутафории наложили»…

Личный листок по учёту и ведению -
фамилия, имя и прочее есть:
пол и цифрами - дата рождения,
место рождения, а дальше – «болезнь»…

Национальность – графа эта пятая.
Чёрным чётко вписана в паспорт.
Ходят этой «болезнью» распятые,
как прокажённые бегают в кадры.

У прибалтов – «болеют русские»…
У грузин – все нации иные.
В Азии – русские и не русские,
Евреи - в России, на Украине…

Это не только инженера касается,
но и в личной карточке рабочего,
«болезнь» эта тоже вдруг появляется,
помимо прошлого и прочего…

Так что же делать с графой номер пять?
Так что же делать с этой «заразой?»
Может из карточки личной изъять,
чтобы избавить людей от проказы?

Надо покончить в нашей стране,
с этой болезнью – националистической.
Объявим войну «пятой графе» -
уничтожим её физически.

Мы, от рождения – все советские:
знаю, это не просто будет…
Верю! Внук мой – еврей и русский,
о «болезни» этой забудет.

1989 год – Украина. Одесса.
2009 год – Израиль. Беэр-Шева.

О РУССКОЙ И ЕВРЕЙСКОЙ ДУШЕ

Говорят, есть русская душа:
широка она, открыта, необъятна…
Велика, как вся её страна,
как Россия – песня неоглядная.

Ну, а что еврейская душа?
Битая, гонимая, чужая…
Сквозь какие беды ты прошла?
Как живёшь, невинная, страдая?

Русская душа, в чужой стране
больше всех детей твоих осталось…
Никогда мы не простим войне,
что судьба такая им досталась.

Ну, а что еврейская душа?
И она детей своих теряла:
на камнях берлинских, не дыша,
рядом с русским парнем ты лежала.

Два народа, две больших судьбы –
гениев из недр своих рождали…
Только почему же две души
не всегда друг друга понимали?

А ведь столько лет – плечом к плечу,
у других, такой не встретишь доли…
Русский и еврей, давно хочу
вырвать ваши души из неволи…

Нет, неволя – это не тюрьма,
через тюрьмы рядом мы шагали…
За чертой, где лишь сплошная тьма,
лучших из людей мы потеряли.

Так о чём сейчас я хлопочу?
Что в своей неволе отвергаю?
Равным среди равных быть хочу,
не изгоем - всеми презираемым.

\
Почему с еврейскою судьбой,
той, что революцию творила,
я иду сквозь чёрных сотен строй,
чтобы там мне власть не говорила?

Почему я вынужден бежать,
в неизвестные края чужие…
И друзей, и близких оставлять –
за какие же грехи такие?

Только потому, что я еврей -
на родной земли давно гонимый?
Только потому, что я слабей?
Только потому, что я терпимей?

Не смирюсь! Не жди, антисемит?
Не склонюсь! Не поступлюсь душою!
Я – еврей, который не дрожит!
Знаю я, чего сегодня стою!

И с земли родной я не уйду,
за неё, я с вами буду драться…
Русская душа, тебя прошу,
навсегда с еврейской побрататься.

1989 год – Украина. Одесса.
2009 год – Израиль. Беэр-Шева.

Мамочка, мама, твой сын –
тысяча девятьсот тридцать первого года рождения,
просит прощения. У мам просит прощения,
за то, что не защитил, за то, что собой не прикрыл
убиенных детей и женщин Израиля -
требующих отмщения, требующих отмщения!
Мамочка, мама, и когда в тысяча девятьсот сорок первом
наши отцы погибали – мы подрастали.
Мальчишки ещё подрастали:
чтобы Вас защитить,
чтоб Хиросим и Нагасак ,
люди не повторяли, люди не повторяли!
Мамочка, мама, весеннее солнце золотит твои сединки…
Внуки растут, внуки твои Израиль теперь защищают,
но и сегодня опять убивают,
детей, стариков и женщин опять убивают –
люди пусть помнят, люди пусть знают!
Мамочка, мама, сегодня праздник:
люди гуляют, счастливые люди гуляют,
но то, что в мире стреляют,
пусть люди не забывают, пусть люди не забывают!

1990 год. – Украина. Одесса.
2009 год. – Израиль. Беэр-Шева.

РУССКОЙ КНИГЕ

Иду, потрясённый, обняв томик Есенина,
Со свалки ещё Ахматова и Пастернак…
Как мусор, вместе с поверженным Лениным,
Их вывалил в кучу, еврей из России – невежа или дурак.

Как много их злобных появилось сегодня в Израиле.
Были люди в Союзе, казалось, простые, обычные…
Выродки! Там гадливо по кухням трусливо лаяли,
Здесь классиками рассчитались за обиды личные.

И в веке прошлом всё начиналось с книг растерзанных,
Корчило болью в огне страницы объятые пламенем…
Книги немцев великих, как евреев - изгоев поверженных,
Нацизм сжигал на кострах, страшась их слова, как знамени.

О горе! Горе тебе, Израиль, коль пришлые люди твои,
Книги русские, питавшие добром с колыбели,
На свалку несут, помня, лишь еврейские корни свои,
Забыв, чему книги учили нас, и, страдая, жалели.

Опомнись, еврей из России, пройдись по обложке рукой,
Коснись её нежно, будто щеки любимой,
Неужто забыты: Пушкин, Тютчев, Толстой?
И сегодня всё гениальное – неповторимо.

Книги со свалки. Я счастлив, что жизни их спас,
Будут людям они служить, не зная забвения…
Я за Когана Багрицкого из «Думы про Опанаса»,
За евреев Израиля из нового поколения.

Пусть уже на иврите славят страны героев,
Ничего нет дороже родного им языка…
И никогда не поймут дедов своих - бывших изгоев,
У кого на русскую книгу поднялась мятежно рука.

Лев Спивак. 27. 07. 2005 года.

МОЯ СВЕЧА

Не знаю, отчего болит душа
и слёзы, слёзы просятся из глаз...
Во мне не возгорается свеча,
она уже светила мне не раз.

И никогда огонь свечи не гас,
когда прощенья для людей просил...
Вновь предо мной мольба еврейских глаз,
и взгляд, что душу в трепет приводил.

И я писал, и в каждом слове боль,
я на листе давно уже распят...
И трепетно, я в каждой строчке вновь,
вершил из слов таинственный обряд.

И возгоралась слов моих свеча:
чтобы светить блуждающим во тьме...
Чтоб остудить горящие сердца
всех тех, кто убивает на войне.

Не знаю, отчего душа болит -
мне не хватает сил за всех страдать...
Гори моя свеча, всегда гори,
чтоб люди разучились убивать.

ДУША ЕВРЕЙСКАЯ

Когда протяжно флейта звуки льёт,
и скрипка в тон ей нежно отвечает –
душа еврейская смеётся и поёт,
душа еврейская тоскует и страдает.

О, флейты плач! Пусть грусть твоя влечёт
и в каждом сердце болью отдаётся.
В душе еврейской эта боль живёт,
в ней вечной грусти праздник остаётся.

А скрипка так пронзительно звучит –
здесь стон и скорбь исторгнуты струною.
И тонкой нотой эта скорбь летит,
и льётся над еврейскою землёю.

Два голоса, что музыку верша,
в одно сливаясь, нам поют о вечном…
Парит, парит еврейская душа
над временем седым и бесконечным.

КРЕДО

Когда б не каждый день я был в дороге,
Когда б не жаждал новизны весной,
Когда б не верил в то, что на пороге
Я встречу утром день грядущий мой.

Тогда б и чистый лист не был наградой,
Была б не в радость строчки высота…
Поэзия – ты взлёт и ты услада,
И нас с тобой венчает красота.