ЛИРИЧЕСКАЯ ТЕТРАДЬ

-Ты очень любишь меня? - Спросила она.
- Очень, очень, любимая! - Ответил он и подумал:
- Есть только губы мои и тело твоё,
и мы, слившиеся в единой гармонии,
где нет начала и не бывает конца,
пока люди живут на земле...

К КИНОФИЛЬМУ

МУЖЧИНА И ЖЕНЩИНА

Лохматые волны, спешащие волны,
накатываясь на берег,
захватывают его в объятья,
и, тут же, разомкнув их,
откатываются назад
для вздоха.
И вновь устремившись к берегу,
в экстазе,
отдав ему силу свою и страсть,
обессиленные,
нежно лижут белыми пенными языками
жёлтый песок.
Кружит, кружит любовь,
свой странный танец
музыкой наполнив.

Скажи мне, любимая,
почему ты боишься рук моих и губ?
Разве утро боится солнечных лучей?
Разве море боится объятий ветра?
Почему ты боишься любви моей?
Почему бежишь от неё?
Разве после зимы вновь не наступает весна?
Разве соки свои не для жизни рождает земля?
Ведь нежность твоя -
это росинки для моих жаждущих губ.
Ведь нежность твоя -
это радость для моих тоскующих рук.
Ведь нежность твоя -
это море цветов полевых.
Ведь нежность твоя -
это родник, бьющий в лучах золотых.
Я - волна, заполняющая следы ног твоих на песке.
Я - звезда, отражающая глаз твоих нежность во тьме.
Ты - весна, та, что песней живёт и поёт во мне.
Ты - одна, ты одна для меня на всей земле.

Оттай меня, оттай!
Как вопль во мне -
оттай меня, оттай!
Нет слов иных:
оттай меня, оттай.
Всё ложь других -
оттай меня, оттай.
И лёд в груди -
оттай меня, оттай.
Куда идти?
Где правды синий край?
Оттай меня, молю тебя, оттай -
глоток тепла, глоток надежды дай...!
Оттай меня, любимая, оттай!

Когда--то, много тысяч лет тому назад,
жил человек.
И он не знал, что дерево и камень--холодные,
соединившись, могут дать тепло -
родить огонь.
И первый, кто зажёг чудесную искру -
был Бог...
Ты тот же холод...
Все проходят мимо,
не зная, что в груди твоей творится.
не ведая, что сердце в ней готово
давно дарить тепло и согревать.
Я, первооткрыватель этого огня:
и пусть он обожжёт меня
всем пламенем твоим.
Я буду счастлив вновь обжечься.

РИТМЫ СЕРДЦА

Прислушайтесь к биенью сердца своего.
Оно стучит так радостно в веселье
и бьётся чуть, когда приходит грусть...
Свет солнечных лучей и звёздность неба,
журчанье ручейка и птичий крик
в себя оно восторженно вбирает,
и, беззащитное, сжимается и плачет ,
когда его словами злыми топчут.
Так трепетно несёт любовь земную
и боль несёт любви неразделённой.
Лучится всё при лепете ребёнка
и содрогается от холода при лжи.
Надежды и свершения планеты,
и ритм её, как эхо отражает.
И, бедное, от страха замирает,
когда стреляют, вновь в него стреляют...
Все радости земные и печали,
всю нежность роз и музыку весны
несёт оно в себе, покуда бьётся.
Прислушайтесь к биенью сердца своего.

ВЕСЕННИЕ СТИХИ

Сегодня первый день весны,
и хоть снежинки на ресницах,
но распускаются цветы,
и солнца луч к тебе стремится.

Ты будешь песней и стихом,
ручьём звенящим голубым,
зелёным первым лепестком
и одуванчиком степным.

Пушинки вьются и не тают...
Губами пальцы согреваю:
ты вся - мой божий одуванчик,
что солнечным лучом играет.

С его головки сдую пух,
он полетит тебе навстречу...
Весна захватывает дух,
ладони положив на плечи.

Уже запахло в воздухе весною,
и громче птичий гомон за стеной.
Уже, прощаясь с матушкой - зимою,
забилось сердце талою водой.

Уже ворвался первою грозою,
весенний дождь: звеня и веселя.
Уже искристой светлой бирюзою,
лучи пролило солнце на поля.

Уже не так угрюмы все деревья,
и птичья песня в небе ожила.
Уже настало время обновленья,
и первых почек зелень так мила.

Пришла, пришла, пришла опять весна -
мне хочется кричать – так сердце бьётся...
Вновь будет праздник солнца и тепла,
и музыкой весенней песня льётся.

-- Х – Х – Х –

Опять весенние настои,
опять кружится голова.
И будто не было покоя,
и не терял в тиши слова.

Вновь заполняет птичий гомон
своею музыкой сады.
И, веселя звенящим громом,
идут весенние дожди.

И солнце озаряет светом,
зазеленевшие поля.
И утопает в буйном цвете,
преображённая земля.

СЧАСТЬЕ

Вначале был солнечный зайчик,
просто солнечный зайчик
и непонятная радость,
бьющаяся внутри.

И были лужайки прекрасны,
и были цветы прекрасны,
и драгоценной оправой
сверкали крупинки росы.

И всё во мне ликовало :
всё пело, торжествовало
и трепетно ожидало,
когда постучишься ты...

И было светлое утро,
и было синее небо,
и грудь мою наполняло
дыхание новой весны.

Мне опять не спится, за окном темно,
штора шевелится в сумраке ночном.
В странных очертаньях вижу я в окне:
образ твой печальный что-то шепчет мне.

Не грусти, родная, поскорей усни,
пусть к тебе слетятся радостные сны.
И дождливой ночью, только нам с тобой,
посветить захочет месяц золотой.

ТАЙНА

Есть тайна в шелесте листвы,
есть тайна в шёпоте цветов...
И вся таинственная – Ты,
пришла из чистых родников.

И я коснулся той воды,
той, из которой вышла Ты.
Коснулся трепетной листвы,
души незримой красоты.

И как из чистых родников,
вода - для шелеста листвы,
вода - для шёпота цветов,
так Ты - для жизни и любви.

И тайну листьев и цветов,
и родниковой той воды,
вдруг вылил я в сплетенье слов,
в рожденье новой красоты.

МИРЕЙ МАТЬЕ

Я слушал необыкновенную птицу,
Она пела.
И песня, как птица,
Взлетала всё выше и выше,
И падала вниз,
И вновь к небесам устремляясь,
Кружила и билась,
Как будто и неба ей мало.
А звуки летели –
Большие и малые птицы,
А руки парили –
Огромные белые птицы,
Мне небо закрыли
Волос её чёрные птицы.
И кончилась песня,
И в сердце осталась, как птица.

ССОРА

В комнату вошла ссора.
Тихо расползлась по углам,
угрюмо легла на трюмо и книжный шкаф,
тенью своей прошлась по лицам людей.
Она молчала.
Молча думала, молча двигалась,
молча дышала.
И только сердце стучало,
только громко сердце стучало
и криком кричало…
Что так больше нельзя.
что так больше жить невозможно…
Люди, не ссорьтесь!
Это же больно,
это же так больно!

СПАСИБО, ОСЕНЬ, ДОБРОТЕ ТВОЕЙ…

Наносит осень лёгкими мазками
Палитру красок на лицо земли.
И на холмах, сливаясь с облаками,
поля пластами жёлтыми легли.
И тонкою скрипичною струной –
печальный крик, летящих к югу птиц.
И музыкой, наполненной тоской,
прощальный взгляд, из-под густых ресниц.
И вот уже опавшею листвой,
усыпаны поляны и луга,
и медно-золотистою волной,
окрасилась волос твоих дуга.
Но средь угасающих цветов,
я вижу свет весенней наготы…
И вновь, среди кружащих лепестков,
мне чудятся любимые черты.
И ниточкою тонкою бровей,
плывут и уплывают журавли…
Спасибо, осень, доброте твоей,
мне так нужны видения твои.

Т,Э.

ТВОИ ДОЖДИ

Дожди, дожди:
в них грусти ворожба,
колдуют они музыкой по крышам.
По их велению,
не снизошла судьба,
я в музыке твой голос не услышал.

И бьёт озноб.
Среди слепящих струй,
брожу один, с несбывшейся мечтою…
А дождь всё льёт.
Я помню поцелуй,
сквозь ливень мне подаренный тобою.

Осенние дожди,
я встрече с вами рад
и не страшусь ни туч, ни непогоды…
Забыв плащи,
с тобой мы выйдем в сад,
в дождя объятья, как в былые годы.

Мой синий дождь,
тебе сегодня рад,
ты солнечным пришёл из непогоды.
Пусть не сбылось,
но я вернусь в наш сад,
в дождя объятья, как в былые годы.

ОСЕННИЙ ОРКЕСТР

Мелодии осеннего оркестра:
в них голоса тоскливые дождей,
в них птичьи крики, ранящие сердце,
незащищённость листьев и ветвей.

В них музыка, грозящая ветров
и нежности молящие призывы,
и жалобы деревьев и кустов,
и вновь аккордов властные порывы.

Картин осенних жёлтые холсты,
скрипичных стонов красно-бурый цвет.
И слёзы опадающей листвы,
и вдруг надежд весенних яркий свет.

О, музыки осенней дирижёр…
В одном движенье напряжённых рук
оркестра вздох. – И всей Руси простор
взметнулся к небу, замер и потух.

РАХМАНИНОВ

ТРЕТИЙ КОНЦЕРТ ДЛЯ ФОРТЕПЬЯНО С ОРКЕСТРОМ

Рояля звуки птицами взлетали,
мелькали в свете радужных огней…
Аккорды бились, властно нарастали
мир, заполняя музыкой своей.

А полог ночи, синим отражением,
на землю одеянья опустил,
Где всё свершалось в трепетном волнении –
рояль страдал, молился и любил.

Но вздрогнул зал от голоса оркестра,
и зазвучал протяжный скрипок стон,
и взмыли к небу – палочка маэстро,
и голоса тромбонов и валторн.

И пел оркестр, рояль в канву вплетался,
перекликаясь с флейтой и трубой,
и вновь искристой музыкой взрывался
и вёл оркестр послушный за собой.

Но вот последний раз взметнулся к небу
оркестра хор. И замер, и затих,
лишь клавиши не прекращали бега,
и звук витал, но вот допев, утих.

А музыка во мне ещё звучала,
родной земли, являя даль и высь,
и сердце, будто обручем сжимало,
и слышалось: «Вернись! Вернись! Вернись!»…

РАХМАНИНОВ
СОНАТА СИ – БЕМОЛЬ МАЖОР

На погосте вороны, вороны
землю чёрную, землю чёрную роют.
Над погостом тучи хмурые, грозные
кругом ходят,
хороводят.
А вокруг тишина, тишина и безмолвие –
одиноко.
Степь пустынная, степь безбрежная
простёрлась далёко.
пробежал ветерок, шевеля листвой,
в степь ворвался волной перекатною,
засвистел, загудел и умчался долой,
безвозвратно.
Тучи стаей большой, синь небесную скрыв,
землю сумерками спеленали.
Птицы, в высь устремляясь, беспокойства полны,
в тучах громко тревожно кричали.
Грянул грома раскат, повторяясь вдали,
в небе молния след прочертила:
и погоста кресты, и бескрайнюю степь
на мгновенье собой ослепила.
Дождь по пыли, рысцою слегка протрусив,
вдруг пролился сплошною стеною…
По натянутым нитям, ветер пальцами бил,
и они отзывались струною.
Лились звуки: в них слышались вздохи земли,
ветра ярость грозила, стеная.
По погосту, по серой безмолвной степи
билась музыкой осень седая.

БЕТХОВЕН

ЛУННАЯ СОНАТА

Опять судьба ко мне стучится
И, навевая мне покой,
Вода в ручье, журча, струится,
Деревья шепчутся листвой.

И звуки музыки уносят
Мои видения в поля:
Они тебя о счастье просят,
О прежней нежности моля.

Аккорды, властно нарастая,
Звучат нестройною толпой,
Своим призывом заполняя,
Весь беспокойный мир людской.

И музыка, грустя и плача,
К тебе единственной стремясь,
В экстазе, в дикой пляске скачет,
В простор небесный уносясь.

Но вот угас аккорд последний…
И вздрогнув, замерла душа,
И простонала дверь в передней –
Наверно, это ты ушла.

ЛИСТ
ШЕСТАЯ РАПСОДИЯ

Осеннею ночной порой,
Ты шла по лесу запоздало,
И темнота тебя пугала.
Гремели громы над тобой,
Дождь бил в лицо, и ветер выл,
И в грудь локтями упирался,
И кто-то плакал и смеялся,
И леший - филином кружил.
А в музыке шептались листья,
А в музыке струились грёзы.
Ты шла, в глазах стояли слёзы.

Ночь теменью тебя объяла.
Она сгустилась над тобой,
Деревьев страшные скелеты
Навстречу злобно выставляя.
Сквозь молний сатанинский свет,
Я бросился тебе навстречу.
Ночь, испугавшись, отступала,
Я разрывал её руками,
Рвал, злую ведьму не щадя,
Но я не находил тебя…
А в музыке шептались листья,
А в музыке струились грёзы.
Ты шла, в глазах стояли слёзы.\

Мне казалось, ты где-то рядом,
Но, вглядываясь в темноту,
Искал тебя я в ней напрасно,
А время счёт вело бесстрастно,
Минутой каждою грозя…
Я понял, без тебя нельзя,
Жить без тебя никак нельзя.
А в музыке шептались листья,
А в музыке струились грёзы.
Ты шла, в глазах стояли слёзы.

ДЖУЗЕППЕ ВЕРДИ

ОПЕРА “НАБУККО”

Я слушал в театре оперу “Набукко”.
Джузеппе Верди, страстной увертюрой,
увлёк меня, своим крылом незримым,
в волшебный мир, оставшийся в легендах:
трагедий, войн, предательств и любви,
где мой народ сражался и страдал.
Но вот, послушный колдовству смычка,
издав последний стон, затих оркестр.
И пауза застыла на губах,
и трепетно примчалась тишина.
Но вновь взметнулась музыка, сверкая,
в неё вплетались голоса людей –
сливались с ней и возвышались ею,
звучали и торжественно, и нежно…
И стал понятней в небе говор птиц,
и пение их стало мне понятно.
Я радовался вместе с ними солнцу,
теплу лучей и свежести цветов…
Но не звучала в них труба Набукко,
и не грозила музыка оркестра,
и в криках птиц неслышно было боли,
что музыке души моей созвучна.

ШОССЕ

Мы мчались в ночь...
Две огненных дуги струились над землёй,
а между ними
кружило, падало и горбилось шоссе.
Машина фарами впивалась в тьму ночную,
и чёрные пласты её, отваливаясь в сторону,
давали нам дорогу.
Мы мчались в ночь...
Мелькали по бокам деревьев силуэты,
казалось, странные живые существа
сопровождая нас, бежали рядом.
А тьмы завеса всё сильней сгущалась,
и не было конца её пологу.
Мы мчались в ночь,
но, вот, взлетев на гору,
огни манящие увидели вдали.
Они напоминали звёздность неба,
но только были ярче и светлей.
И радостно в груди забилось сердце,
И отступила ночь, боясь тех огненных лучей.
Мы возвращались к городу,
к теплу его домов,
и сразу стал быстрее бег машины:
тьма убегала прочь из-под колёс,
и дорога, не петляла уже змеёю чёрной.
А город нёс свои огни навстречу,
и согревала души нам их близость.
И это возвращение из тьмы,
И огненные сполохи вдали,
и музыки чарующие звуки -
всё это было счастьем...
Как мало, люди, надо нам для счастья.

В БАРЕ

А в баре громко музыка звучала,
и в полумраке двигались тела.
Труба, стеная, что--то причитала,
ей вторила гитарная струна.

У стойки, на высоких пьедесталах,
две женщины: с бутылкой и судьбой…
Глаза, по лицам медленно блуждали,
как будто бы листали том людской.

Вот и по мне скользнули взглядов сети,
и я, с тяжёлой внутренней виной,
почувствовал безликость взглядов этих,
заполненных тоскливой пустотой.

На блюдечках дымятся сигареты,
и в воздухе речей гудящий рой...
Зачем они надели маски эти?
Что гложет их, что мучает тоской?

Но вот взметнулась музыка, сверкая,
призывно вновь заплакала труба...
И вновь, себя мужчине отдавая,
ушла одна, потом ещё одна.

Тела метались в странном диком танце:
то размыкались, то смыкались вновь.
Я видел эти впившиеся пальцы,
так танцевать могла сама любовь...

Оркестр затих, угас аккорд последний
и счастье мишуры унёс с собой...
У стойки, на своём привычном месте,
две женщины: с бутылкой и судьбой.

ГРЕЧАНКА НАМ В ТАВЕРНЕ ПЕЛА

Гречанка пела нам в таверне,
под струнный аккомпанемент,
и плыли звуки песни древней -
витал над нами мир легенд.

В те дни Акрополь с Пантеоном
ещё блистали над горой.
И всё величье Парфенона,
люд поражало красотой.

И древнегреческие боги,
с Олимпа опускались в храм.
И, стоя на его пороге,
молились люди тем богам.

А песня лилась на просторе
под хор бузук, зурны, хавал…
И плыли корабли по морю,
и мир видений исчезал…

Гречанка нам в таверне пела,
мне этот вечер не забыть...
Афины - в солнце город белый,
и к горизонту моря зыбь.

НА ЯБЛОНЕЦКОМ ПЕРЕВАЛЕ

На Яблонецком перевале,
в резной гуцульской колыбе,
шашлык вином мы запивали,
дань отдавая старине.

На Яблонецком перевале,
где " Беркут " крылья распластал,
мы пели песни на привале,
нам ветер тихо подпевал.

На Яблонецком перевале,
в бору сосновом, у реки,
меня совсем околдовали
глаза зелёные твои.

И часто мне ночами снится,
тот Яблонецкий перевал:
твой взгляд зелёный, сквозь ресницы,
поющий ветер, наш привал...

ПОМНЮ

Меня опять переполняет нежность,
она родилась здесь, в моей груди,
она уже души моей потребность
и мне дано судьбой её нести.

Хочу я эту нежность передать,
к рукам твоим губами прикоснуться,
взглянуть в глаза и взглядом приласкать,
но как к тебе добраться, дотянуться?

Что должен я ещё преодолеть?
Какие покорить моря и суши,
чтоб вновь в глаза любимые смотреть
и рядом обрести родную душу.

Я для тебя над миром пролечу,
преодолею и преграды, и разлуки...
Ты нежности своей зажги свечу
и протяни ко мне навстречу руки.

Л.З.
ПОСВЯЩЕНИЕ

Когда проснувшись поутру,
вдыхаю осени я свежесть.
И вьётся птицей на ветру
листвы искрящаяся нежность.

Я вспоминаю в этот час,
и здесь ваш голос мне предтеча,
что вскоре вновь увижу Вас,
что наступает время встречи.

Движенья Ваши так легки...
Вы так красивы и изящны.
Черты лица тонки, мягки -
всегда таинственно--прекрасны.

И Бог Вам дал в предназначенье,
свой божий дар - его блаженство.
Дал доброту и вдохновенье,
и женственности совершенство.

Пусть осень, красоту верша,
всё в вашей жизни озаряет.
И Ваша светлая душа,
хранит меня и осеняет.

Мчатся годы, мчатся словно кони,
треплет ветер гривы на ходу...
Кто из нас прошедшее догонит,
кто его поймает на лету?

И нельзя уже остановиться,
сколько ни натягивай узду...
Время мчится, словно кони, мчится,
вместе с ним и я свой путь найду.

И коням не будет остановки -
пусть несут и годы пусть летят...
Каждый Божий день для нас обновка,
потому что нет пути назад.